В одном из предыдущих материалов, говоря о политической активности шахтеров, мы упоминали о Лабинской республике — горняцком самоуправлении, участники которого первыми выступили против зарождавшегося в Европе фашизма. Сегодня мы решили подробнее остановиться на событиях весны 1921 года, произошедших на полуострове Истрия на самом севере сегодняшней Хорватии. В них отчетливо видна параллель с современностью, когда наш шахтерский край поднялся на борьбу с неонацистским киевским режимом.
Истрию можно назвать одним из райских уголков планеты — теплое море, прекрасный климат, пышная зелень, живописные скалы и масса исторических памятников, в том числе античных, регулярно привлекают сюда толпы туристов. Тем не менее городок Лабин, лежащий несколько в стороне от берега Адриатики, не слишком популярен у отдыхающих. В свое время Лабин был одним из центров местной угольной промышленности и, несмотря на то, что последняя шахта закрылась здесь в начале 1970-х, горняцкое прошлое оставило неизгладимый след в истории маленького городка.
Разработка обширных угольных месторождений в районе Лабина началась в XVIII веке, когда Истрия входила в состав Австро-Венгерской империи. Первые забастовки на местных шахтах произошли еще во второй половине XIX века, а к концу Первой мировой войны профсоюзная организация истрийских горняков уже достаточно окрепла, чтобы ответить вызовам и со стороны угольных магнатов, и со стороны новой власти.
Горняки против Муссолини
По договоренности с Англией и Францией Италия, вступившая в войну на стороне Антанты, получила по окончании боевых действий часть австро-венгерской территории, включая и Истрию. Намного более политизированные итальянские шахтеры придали новый импульс рабочему движению на полуострове. Тем более, что теперь у горняков объявился новый враг — в Италии набирали силу фашисты во главе с Бенито Муссолини, и хотя до его прихода к власти оставалось еще несколько лет, бригады чернорубашечников уже вовсю практиковали акты гражданского террора, атакуя в первую очередь профсоюзных деятелей и оппонентов из социалистического лагеря.
В 1919 году угольные копи под Лабином (по-итальянски — Альбона) и в соседнем муниципалитете Раша (Арсия) перешли в собственность итальянской компании ARSA. Вообще, новые власти проводили на всех новоприобретенных славянских землях жесткую политику итальянизации. Поощрялось переселение итальянцев, исторические названия городов и деревень менялись на итальянские, закрывались хорватские и словенские школы.
В 1921 году, за год до похода Муссолини на Рим, чернорубашечники захватили и подожгли здание Рабочего комитета в соседнем Триесте, напав на представителей шахтерского профсоюза «Арсия». Одновременно владельцы шахты отказались выплачивать горнякам месячную премию, поскольку рабочие самовольно взяли выходной в честь Сретения Господня 2 февраля. Как пояснял позже директор городского музей Лабина, историк Туллио Ворано:
«Для шахтеров Сретение Господне было, наряду с праздником Святой Варвары, самым важным днем, поскольку символизировало свет, выход из шахты».
В ответ на действия фашистов и хозяев шахт профсоюз горняков объявил всеобщую забастовку, в которой приняли участие около 2000 человек: хорватов, словенцев, чехов, поляков, венгров, немцев — в забоях трудился целый интернационал.
Kova je nasa
Чтобы урегулировать отношения с ARSA, на место событий из Триеста выехал итальянский социалист Джованни Пиппан (также известный как Иван), которого партийное руководство делегировало на Истрию, чтобы поддержать горняцкие профсоюзы. Однако 1 марта, находясь в дороге, Пиппан был схвачен и жестоко избит группой чернорубашечников.
Поняв, что договариваться с ними никто не будет, шахтеры собрались на массовый митинг в деревне Винеж, на котором было решено захватить шахты и разговаривать с оппонентами с позиций силы. Заняв шахты в Лабине, Крапане, Штрмаце и Раше, горняки 3 марта провозгласили рабочее самоуправление, которое и получило название Лабинской республики.
После этого все подходы к шахтным копрам и угольным складам были заминированы, под командованием бывшего солдата итальянской армии (и будущего партизана-коммуниста) Франческо да Джоза началось создание вооруженных отрядов, названных Красной гвардией. Ее бойцы следили за порядком, патрулируя улицы освобожденных от власти капитала городков. Интересно, что под влиянием горняков вскоре взялись за оружие и крестьяне двух соседних местечек — Крнице и Проштине.
Политические и социальные вопросы в Лабинской республике решались Центральным комитетом во главе с Пиппаном, которому помогал один из местных землевладельцев, дворянин Джованни Тонетти, прозванный за свои левые убеждения «Красным графом». Республика немедленно обзавелась и другими атрибутами государственности, например, флагом, на котором нашлось место и пятиконечной звезде, и серпу с молотом. девиз горняков был обозначен предельно кратко и ясно: «Kova je nasa» («Шахта наша»).
21 марта шахты возобновили работу под новым руководством — главным управляющим был назначен горный инженер Дагоберт Марчиг, также придерживавшийся антифашистских взглядов. Симпатизировавших Муссолини горняков при этом выгнали из забоев. Одновременно руководству ARSA были предъявлены экономические требования, включая вопрос о повышении заработной платы. Хозяева шахт для вида изъявляли готовность к диалогу, но в реальности идти на компромисс они не собирались и лишь тянули время, собирая силы, чтобы уничтожить республику.
Из прошлого в будущее
8 апреля полиция, армейские части и отряды чернорубашечников — всего около тысячи человек — с моря и суши вторглись на территорию республики. Окруженные со всех сторон шахтеры отступили в Штрмац, где между ними и правительственными силами произошел короткий и ожесточенный бой. Силы были, конечно, не равны, тем более что у большинства горняков не имелось никакого военного опыта. Пиппан, приказав прекратить огонь и сложить оружие, взял на себя всю ответственность за действия шахтеров. Впрочем, это не остановило аресты — помимо лидера лабинцев, за решетку угодили еще около 40 человек. Двое восставших горняков — словенец Максимилиан Ортар и чех Адальберт Сикора — во время противостояния с властями получили смертельные ранения.
Почти в то же самое время власти покончили и с крестьянским восстанием в Проштине. Здесь чернорубашечники и карабинеры сорвались на прямые репрессии, избив до смерти нескольких задержанных и спалив деревню Шеготичи.
Судебный процесс над арестованными шахтерами прошел в конце того же года. Всего обвинения в захвате шахты, установлении советского режима, сопротивлении властям, подрыве складов, хранении взрывчатых веществ и ряде других незаконных действий предъявили 52 участникам протеста. Однако очень достойно выступили адвокаты горняков, аргументы которых заставили присяжных вынести оправдательный вердикт. Вместе с тем руководство шахты все же извлекло пользу из происшедшего, воспользовавшись забастовкой, чтобы окончательно избавиться от присутствия австрийского капитала в угольной отрасли Истрии.
Хотя шахтерское управление на Адриатике просуществовало всего менее месяца, по словам Туллио Ворано:
«Республика Альбона оказала глубокое влияние на весь межвоенный период, запустив процессы, которые достигли кульминации в 1943 году [в этом году был свергнут Муссолини и Италия капитулировала перед союзниками], когда началось открытое восстание против фашизма и шахтеры присоединились к партизанскому движению».
Интересна судьба главных героев нашей истории. Джованни Пиппан из-за угрозы его жизни со стороны фашистов перебрался в Чикаго, где присоединился к американским коммунистам. В 1933 году он был убит — как считается, местной мафией — из-за попытки организовать профсоюз пекарей, пытавшихся противостоять рэкету. «Красный граф» Джованни Тоннети в 1922 году был делегатом конгресса Коминтерна в Москве, после чего перебрался в Швейцарию и отошел от политики. Правда, в 1943 году он вновь присоединился к коммунистам, принял участие в партизанском движении на оккупированной немцами территории Италии, а после войны даже был избран депутатом парламента. Франческо да Джоза в 1945 году был пойман гитлеровцами и после пыток повешен. Дагоберт Марчиг после разгона республики некоторое время находился в бегах, а позже осел в Риеке, где и прожил до 1965 года.
Александр Медников