Донецк, 24 мая — ред. ДАН. Сдача в плен украинских боевиков, которые были заблокированы на мариупольском предприятии «Азовсталь», длилась с 16 по 20 мая; по итоговым данным Минобороны России, всего сдалось 2439 человек. Всеобщее внимание было — да и остается — приковано к боевикам запрещенной в ДНР неонацистской группировки «Азов», ранее известной как одно из наиболее боеспособных и непримиримых соединений Киева.
Корреспонденты ДАН пообщались с двумя из пленных, которые были серьезно ранены и сложили оружие в числе первых, а потом оказались в больнице в Донецке. Оба — военнослужащие «Азова», который формально существует сейчас в составе 12-й бригады оперативного назначения нацгвардии Украины. Капитан Андрей Кметь лежит здесь с пулевым ранением в бедренную кость, рядовой Александр Шарко — после подрыва на растяжке. Они занимают чистую и светлую двухместную палату, их лечат, еды и воды у них — в достатке, не всякий раз доедают. И нет, и не было ничего похожего на те видеоролики, на которых украинские боевики издеваются над пленными, простреливают им ноги, убивают, в том числе сжигая заживо.
Условия, в которых оказались «азовцы» после сдачи в плен, сейчас вызывают гнев у многих — и у многострадальных мирных жителей ДНР, по которым враг озверело бьет снарядами реактивной артиллерии и тактическими ракетами, и у защитников Республики, вынужденных сражаться с оккупантами в тяжелейших условиях.
Гнев этот понятен, но остается верить и надеяться, что такая позиция нашей стороны рано или поздно даст осязаемый результат. Принесет реальную пользу если и не в сугубо прагматической плоскости, то хотя бы в более высоком, метафизическом плане. Наши собеседники, впрочем, об издевательствах над пленными толком и не знают, когда спрашиваем — делают удивленный вид. «Про убийства русских пленных мне рассказывали уже здесь, но лично я их не видел», — утверждает Кметь.
Оба «героя», к слову, считают себя именно пленными, а не «эвакуированными» или «спасенными» — хотя в подобные термины официальная украинская сторона пыталась как-то упаковать произошедшее на «Азовстали». «Я себя считаю сдавшимся в плен, а не эвакуированным», — говорит Кметь. «Мы массово сдались в плен, эвакуацией это мероприятие я не считаю», — подчеркивает Шарко.
Козлиная голова, жизнь без наркотиков и отречение от Гитлера
И прежде гуляли по сети фотографии и видеозаписи с татуировками «азовцев» и прочих украинских боевиков: набор образов — гремучая смесь из немецкого нацизма, бандеровщины, лубочных образов скандинавской и прочей «древности», неоязычества и оккультизма.
Рассматривая татуировки Шарко, обращаем внимание на самый большой рисунок: козлиная голова на животе пленного изображена с очевидной отсылкой как раз к оккультному образу — Бафомету, который считается одним из символов современного сатанизма. В числе других тату — географический силуэт Украины в былых постсоветских границах — с Крымом и Донбассом — и косые кресты (иксы) с надписью «str8 edge» — таким образом слегка зашифрованы английские слова «straight edge», а об их значении мы поговорим.
«Карта Украины была выбита еще в 2013 году, до всех этих событий. Козел, славянские руны и движение против наркотиков и алкоголя, — перечисляет сам боевик. — Мои побратимы не принимают наркотики, даже во время боевых действий: я лично никого не знаю, а если и фиксировал, то не общался с ними».
За козла в итоге так и не «пояснил»: то ли Бафомет, то ли нет. Но раз уж животное попало в тесное соседство со «славянскими рунами», то оно запросто может быть для Шарко элементом «наследия предков», тотемом древнего козьего племени — непобедимого и неизбывного.
Непросто все и с любовью к трезвости. С одной стороны, ключевой принцип движения Straight Edge — действительно, отказ от алкоголя и прочих наркотических веществ. С другой — вышло так, что на Западе эта субкультура имеет преимущественно антифашистскую направленность, а вот на Украине, как и в России, она в какой-то момент получила большую популярность среди наиболее радикальных неонацистов.
Шарко предсказуемо уверяет, что он не из таких: «К Гитлеру отношусь негативно, я не по этой теме. Среди моих сослуживцев нет таких, кто положительно относится к нему, но в целом в полку это присутствует». И сразу же рассказывает историю про то, как главарь «азовцев» наказал кого-то из подчиненных за нарисованную на обмундировании свастику — нарядами вне очереди и даже денежным штрафом. «Возможно, раньше это (нацистская символика) и приветствовалось, сейчас уже не то время», — настаивает Александр.
Вообще, оказавшись в плену на больничной койке с ортопедическим матрасом, он весьма здраво рассуждает на целый ряд тем. К примеру, выясняется, что конфликт в Донбассе изначально надо было решать мирным путем, а не войной, украинскому народу хорошо бы «процветать вместе с русскими», а «азовцы» и прочие боевики — всего лишь «инструмент, которым пользуются».
По словам Шарко, он провоевал до 12 апреля. «Подорвался на растяжке, это был тыл. Возможно, это была работа диверсионной группы или смежных войск, которые нас не предупредили», — уточняет он. Спустя три дня после ранения попал в подземелья «Азовстали», где и пролежал целый месяц в «госпитальном» бункере на 300 человек, считая пациентов и медперсонал. Новость о сдаче встретил с надеждой. Отношение в плену очень порадовало, превзошло самые оптимистичные ожидания — короче говоря, все мы рады, когда надо.
Дебилизм, дармоеды, работа иностранцев и отношение местных
Кметь тоже утверждает, что образ «Азова» как ультраправой экстремистской группировки преувеличен. Капитан признает, что формирование можно назвать националистическим — «но не нацистским». Сам же он воевать изначально вовсе и не планировал: в 2020 году перевелся из Киева в Мариуполь в штабную роту, надеясь, что будет возможность «отсидеть за бумажками» и «не придется бегать с автоматом и чем-то таким заниматься».
«У меня 29 марта должен был заканчиваться контракт. Я хотел дорасти до какого-то уровня, а дальше уйти уже на гражданскую службу, так как дебилизм в армии неискореним», — сетует офицер из «Азова». Узнав же, как много боевиков было заблокировано на «Азовставли» и в итоге сдалось в плен, возмущается: «Ничего себе, ого, а почему я тогда бегал с автоматом, если столько человек, оказывается, там находилось? Кошмар, сколько дармоедов было».
В Киеве Кметь служил в части номер 3018 — это 4-я бригада оперативного назначения украинской нацгвардии, которая с момента создания в 2016 году была максимально ориентирована на стандарты НАТО, организована по западным, в частности американским, образцам при активном участии кураторов из соответствующих стран.
«Обучали нас из учебных центров. К нам когда-то приезжали иностранцы, это были курсы штабной культуры. Это были канадцы, они рассказывали нам, как в странах НАТО принята работа штаба, за что он отвечает и прочее», — говорит Кметь.
Шарко, как он теперь утверждает, не довелось лично почерпнуть профессионализма от иностранных инструкторов. Уроженец Мариуполя, в «Азов» он поступил в 2018 году, перед тем послужив в полиции, но быстро в ней разочаровавшись. Как и его нынешний сосед по палате, в бой вообще-то совсем не рвался, служил изначально геодезистом, ни в кого не стрелял.
«Зарубежных инструкторов я не застал, может, они были до моего прихода. Нас уже обучали наши командиры, и я слышал, что они куда-то ездили за границу служить, но куда именно — не могу сказать», — рассказывает боевик. Вопрос об обстрелах населенных пунктов ДНР, в результате которых продолжают гибнуть мирные жители, вызывает у него растерянность: «Это когда было? Я не в курсе, я не присутствовал при этих обстрелах».
Кметь — уроженец Владивостока, сын военного, его семья обосновалась на Украине в 1993 году, в Донбасс он попал лишь в 2020-м. А Шарко — местный, и вот что он говорит об отношении своих земляков в Мариуполе к киевским оккупантам с одной стороны и к ДНР и России — с другой: «Мнения людей поделены, я думаю, так: до 70 процентов — не за Украину, а за ДНР».
Школа — расположение боевиков, жилые дома — их позиции
Кметь вспоминает, как 24 февраля начались бои. «Это было ночью, уже рассветало, были прилеты в район нашего расположения, в район школы — мы располагались в школе. Это, я так понял, была неработающая школа: она давно была уже занята, это уже был полностью военный объект».
Украинские оккупанты традиционно выступают с возмущенными заявлениями об ударах по школам или иным гражданским объектам, умалчивая о том, что конкретная школа или конкретный торговый центр — в действительности уже давно база боевиков Киева. А когда боевик оказался на комфортной больничной койке в плену, отрицать очевидную суть этого вопроса нет смысла.
«Конечно, если цивильный объект заняли военные, он автоматически становится военным, это да. Я понимаю, что этим мы провоцировали огонь на себя. Нельзя маскироваться под гражданские объекты, а если занимается объект, то он уже становится военным», — констатирует Кметь.
Шарко, в свою очередь, рассказывает о такой излюбленной практике в украинском военном деле, как оборудование боевых позиций в жилых строениях.
«В квартирах мы (здесь он говорит не о полке „Азов“, а конкретно о группе своих сослуживцев — прим. ДАН) не оборудовали позиции, оборудовали их в частных домах. Иногда мы приходили к людям в дома, они нам говорили: „Мы здесь живем, а вот здесь соседи уехали из дома, вот вам ключи, идите туда“. Люди себя хотели обезопасить таким образом — у них были дети, старики и так далее», — поясняет рядовой «Азова».
Нелегко будет подсчитать, сколько мирных жителей таким образом «обезопасили» его «побратимы». Кметь тоже рассказывает, что всегда заботился о мирных и уж тем более никогда по ним не стрелял. «Мы наоборот пытались гражданским помочь, предупреждали, куда лучше не идти», — говорит капитан.
На всю оставшуюся жизнь?
Получается, что попались нашим корреспондентам не «азовцы» в привычном образе, а удивительные люди — умеренных взглядов, не любители войны, сторонники мирного решения по Донбассу и так далее: не противники — золото. Один, правда, весь в рунах и козлах, но второй поумнее — не зря он, видимо, офицер.
Глава ДНР после начала сдачи обитателей «Азовстали» выступил в Мариуполе с такими словами: «Если противник сложил оружие, то его дальнейшую судьбу решает суд; если это нацистский преступник, то это трибунал». Украинская сторона явно надеется на обмен, на него же открыто уповают оба персонажа этого текста.
«Дай Бог, всю оставшуюся жизнь прохожу с тростью, — говорит раненный в бою капитан Кметь. — Буду говорить, что к раненым пленным надо всегда относиться по-человечески, сам когда проходишь, это понимаешь». «Нам обещали деблокаду, но она не случилась. Что пожелать украинским военным на остальной территории ДНР? В такой ситуации нужно сдаваться в плен», — заповедует Шарко, получивший у нас в редакции рабочее наименование «козлиный».
Любопытно, действительно ли они образумились и поняли что-то важное, что раньше понять не удавалось? У нас остаются некоторые сомнения на этот счет.