Макеевка, 8 дек – ДАН. Главным символом и достоянием Донбасса во все времена считался уголь, но вот сам процесс его добычи по вполне очевидным причинам скрыт от взгляда широких масс. Корреспонденты Донецкого агентства новостей побывали в очистном забое добычного участка шахты «Щегловская-Глубокая», и узнали, какой ценой «черное золото» поставляется на-гора.

Шахта начинается с бани

Театр начинается с вешалки, а шахта – с бани, и ей же заканчивается после рабочей смены. Позади остались инструктажи по технике безопасности и пользованию самоспасателем - устройством, которое, как и знаменитая «коногонка», у шахтера всегда при себе.

И вот в бане выдают комплект спецодежды: брюки, куртку, теплый жилет под нее (чтобы «не продуло на сквозняке» от вентиляторов проветривания), нательное белье, сапоги, каску... И портянки. Вот так: в армии портянок мотать не довелось, а тут – пожалуйста!

Здесь, на шахте, даже к одежде предъявляются особые требования. Если не будешь следить за чистотой и исправностью спецовки, могут даже оштрафовать. За это отвечают заместители начальников участков. Притом что подобное отношение – не произвол со стороны начальства, а жесткое требование техники безопасности. Ведь грязная одежда может привести к потертостям и кожным болезням, а рваная – к потенциальной опасности зацепиться за что-нибудь, и как следствие – к весьма печальному исходу.

Так что в шахтерском труде мелочей не бывает, а баня после рабочей смены – это вообще святое. Но в этом еще предстоит убедиться…

Переодеваешься, чувствуя себя «уже шахтером», хотя всю наивность этой мысли осознаешь, лишь поднявшись на-гора… Но – всему свое время, в том числе – и переоценке ценностей. 

В ламповой получаем самоспасатели и аккумуляторные головные светильники вместе с начальником шахты Виталием Соболевым и начальником добычного участка №2 Игорем Колодчуком. Именно они стали проводниками в спуске на глубину более километра. 

Да будет свет!..

Свет в шахте важен также, как и воздух. Притом что обычный человек с большим трудом может представить себе абсолютную темноту. На поверхности ее практически не бывает: ночью свет идет от звезд, от луны, от уличных фонарей. Да, можно запереться в комнате без окон и выключить свет, но это будет именно ограниченный замкнутый объем. А как же быть с протянувшимися под землей на многие десятки, если не сотни километров горными выработками? Пространства там хватает, и ориентироваться приходится сходу.

Вообще, история шахтерских светильников – тема отдельной большой энциклопедической статьи. Сначала шахтеры использовали обычные плошки, заполненные маслом, потом керосиновые фонари с открытым фитилем. Но чем глубже шли выработки – тем выше была опасность взрыва метана. Все изменилось в 1815 году, когда английский физик Гемфри Дэви изобрел специальную шахтную лампу с медным цилиндром вокруг источника пламени и специальным затвором, чтобы сам шахтер не смог ее открыть непосредственно в выработке, если лампа погаснет. Медный цилиндр с отверстиями предотвращал доступ радикалов метана к открытому пламени. В России использовалась шахтерская лампа Вольфа немецкого производства. Ее горняки называли «благодетельницей», поскольку этот специализированный светильник спас немало жизней. Весила такая лампа один килограмм, и в 1914 году стоила 2,5 рубля. Расходовала «благодетельница» 0,17 фунта бензина в смену. Цена пуда бензина тогда составляла 0,6-1,8 рубля.

К тому же, лампа Вольфа послужила прототипом предохранительной бензиновой лампы «Свет шахтера», которая применялась для замера концентраций метана вплоть до 60-х годов ХХ века. Ее пламя убавляли до едва заметного огонька, а потом осторожно подносили к кровле выработки, где в первую очередь и скапливается рудничный газ. Если он там был, то вокруг пламени лампы образовывалось голубоватое сияние – ореол.

Следующим прорывом в доставке света туда, где его отродясь не бывало, стала ацетиленовая лампа. Она работала, когда из карбида кальция при добавлении воды выделялся газ. Резервуар с карбидом и лампу можно было соединить гибкой трубкой и крепить светильник непосредственно на шахтерской каске. Исчезла необходимость постоянно перецеплять лампу с места на место по мере продвижения при работе. Куда ни повернешься – луч света освещает нужный тебе участок.

Кстати, жаргонное шахтерское название головного светильника – «коногонка» произошло от того, что первыми на околыше кожаной фуражки рудничные лампы стали носить именно коногоны, которые сопровождали поезда вагонеток подземной конной откатки. Именно коногона «несут с разбитой головой» в старинной горняцкой песне.

Современная шахтерская лампа питается от аккумуляторов и имеет два режима освещения: рабочий и аварийный – с уменьшенным энергопотреблением. Аккумулятора, который крепится на поясе, хватает на 10 часов в рабочем режиме непрерывного освещения.

Путешествие сквозь сотни миллионов лет…

Заходим в клеть, за нами закрываются дверцы, звучит предупредительный звонок и начинается путешествие вниз. Перед клетью в непроглядной тьме под лучом «коногонки» мелькают массивные металлические балки, вниз уходят трубы различного диаметра.

Но мы опускаемся не просто в вентиляционный ствол шахты, а проносимся вниз сквозь сотни миллионов лет эволюции. Кайнозойский геологический период – несколько миллионов лет назад: тогда здесь властвовали мамонты и саблезубые тигры. Меловой период мезозойской эры – период Великого вымирания динозавров, гигантских рептилий, которые правили землей около 120 миллионов лет. Но мы спускаемся еще ниже, листая страницы великой летописи становления самой планеты Земля, со скоростью пять метров в секунду.

Еще ниже – во времена, когда первые позвоночные земноводные только, неуклюже переваливаясь, вышли на сушу, а во влажных лесах из гигантских хвощей и папоротников вылетали стрекозы-меганевры с размахом крыльев более метра… Именно этот период в истории Земли и называется каменноугольным – приблизительно 300-350 миллионов лет тому назад. Почему он так назван, вероятно, объяснять не нужно…

Начало подземного стажа

Рядом с выходом из клети возле вентствола установлен датчик. По очереди подходим к нему и вставляем в прорезь жетон на ремне футляра самоспасателя. Загорается зеленый сигнал – как в метро.

«С этого момента и начинается подземный стаж. Теперь горный диспетчер знает, что мы находимся в шахте, информация о количестве людей внизу будет отображаться в электронной системе учета до тех пор, пока на обратном пути мы не проделаем такую же операцию перед выездом на-гора», – поясняет начальник шахты Виталий Соболев.

Сейчас мы находимся на глубине 915 метров, а путь до выработки – неблизкий. Вместе с управляющим шахты и начальником добычного участка идем по горной выработке, луч фонаря на каске выхватывает проложенные по стенам кабели, трубопроводы, мягкие вентиляционные рукава. На рельсах замерли вагонетки, замечаю одну из них – ярко-красную с белым крестом. Догадку подтверждает начальник шахты:

«Это специальная вагонетка для вывоза пострадавших при аварии», – говорит Соболев.

«Смотри под ноги и береги голову!»

Движемся дальше. Горные выработки все больше приобретают ощутимый уклон - идти становится не очень удобно. Периодически голова в каске бьется о низко размещенные трубопроводы, кабели, какие-то балки.

«Смотри под ноги и береги голову!» – предупредили опытные горняки перед заездом в шахту. Пытаюсь, но получается с непривычки как-то не очень… Все силы уходят только на то, чтобы снизить количество ударов головой в каске о различные металлические штуковины - название и назначения которых обычному человеку неизвестны, и попросту не «навернуться» на трапах и крутых лестницах.

В спину дует воздушный поток от вентилятора. На участках сопряжения горных выработок расположены воздушные шлюзы. Перед тем как открыть, преодолевая усилие потока воздуха, переднюю – нужно закрыть заднюю дверь.

«Вентиляция на нашей шахте устроена по принципу всасывания – вентиляторы создают разряжение внутри горных выработок и обеспечивают приток воздуха. А эти шлюзы нужны, чтобы перераспределять потоки воздуха при необходимости», – отмечает Соболев.

Вероятно, не стоит прибегать к уже порядком заезженному и тривиальному сравнению с «подземным городом». В шахте поразило другое, но об этом позже. Для человека, который из офиса с кондиционером попал в царство мрака и нагромождения различных механизмов поразительно все. Представьте, что вас вдруг выдернули с обыденной работы и отправили после минимальной подготовки в космос. Ощущения примерно такие же.

Начальник шахты поднимает голову, чтобы луч лампы лучше осветил арочную крепь. Во многих местах массивные стальные балки вдавлены или разорваны. На их место установлены новые. Честно говоря – зрелище страшноватое. Ведь сразу и не осознаешь по-обывательски, что спустился отнюдь не в подвал за банкой соленых огурчиков, а на глубину уже более километра…

«Это называется горное давление, на кровлю действуют силы вышележащих геологических пластов», – поясняет руководитель.

Но окончательно «добило» другое. Пройдя еще несколько метров, Виталий Соболев остановился и поднял руку, призывая к тишине.

Поначалу я, грешным делом, подумал, всё – слуховая галлюцинация! Мало ли, перепад давления, глубина отнюдь не маленькая… В шахте среди нагромождения металлоконструкций, трубопроводов и кабелей, рядом с вагонетками, в темноте, рассеиваемой только светом «коногонок», пели сверчки!

«Они приезжают сюда вместе с лесом, вот и поют», – пояснил начальник участка Игорь Колодчук.

«Санаторий «Хвойная роща», елки зеленые!» – проносится в голове мысль вместе с десятком-другим ненормативных слов. Очуметь! Ведь даже атомные подводные лодки, за редким исключением, не погружаются в океане глубже километра. А тут – сверчки поют, люди работают… Каждый день.

Конвейерная дорога

Далее идем на уклон – наклонную горную выработку. Она предназначена для транспортирования горной массы с нижних горизонтов на верхние. Здесь установлены ленточные конвейеры – на них мы и будем добираться вниз, непосредственно к очистному забою.

«На ленте нужно располагаться полулежа на локтях, до полной остановки конвейера с ленты не сходить и за края ленты не держаться!», – инструктируют журналистов.

«Едем, как на американских горках, только на поверхности за это еще и деньги платят, а для нас такой аттракцион – совершенно бесплатно», – иронизирует Колодчук.

Да уж, по-видимому, только ирония здесь и спасает… Размещаюсь на конвейере, как было сказано, и лента устремляется по пологому уклону вниз!.. Поездка напоминает затяжное падение, конвейерная лента – довольно узкая. В общем – ощущения после такого метода транспортировки «живых человеков» остаются сильные… На пересыпах – местах сопряжения конвейеров, пересаживаемся на те, что идут все ниже.

«Мы, как вельможи, работаем лежа!»

Перед тем, как спуститься дальше – непосредственно в лаву, где и добывают уголь, беседую с шахтерами. Один из них – Сергей Олегович Ворона, звеньевой проходчиков, представитель шахтерской династии.

«Отец, Олег Павлович, проработал на шахте 30 лет горным мастером, и я пошел по его стопам, – говорит шахтер с двадцатилетним подземным стажем за плечами. – Оставался здесь, спускался в забой и в 2017-м, когда были сильные обстрелы от украинской армии. А сейчас – все будет нормально, я думаю».

Уверенные слова бывалого горняка, сказанные непосредственно на рабочем месте на глубине 1000 метров под землей, дорогого стоят…

Спускаемся дальше – уже непосредственно в очистной забой. «Ныряем» под трубопроводы, оказываемся в тесном пространстве высотой чуть больше полуметра. А кое-где – и чуть меньше, свободного места остается сантиметров сорок, не больше. Вот по этой лаве мы и ползем на четвереньках, спина периодически задевает секции механизированной крепи. Пространство в ширину – не более полутора метров, оно с боков ограничено «грудью» забоя – непосредственно угольным пластом. А с другой стороны расположены гидравлические приводы крепи.

Помните, в начале репортажа было упоминание о том, что клеть спускается сквозь геологические пласты, которые древнее динозавров? Сейчас и человек – «царь природы», будто повторяет обратный путь эволюции. Если по штреку мы шли в полный рост, как и подобает прямоходящим потомкам приматов, то в лаве – передвигаемся на четвереньках, а в некоторых, особо узких местах, ползем по-пластунски. Вспоминая, как много миллионов лет назад древние кистеперые рыбы впервые выходили на сушу…

Ощущения – непередаваемые! Мир сузился до светового пятна «коногонки», которая, зараза, еще и норовит соскочить с крепления на каске. Все цвета, кроме черного – исчезли. Только желтый корпус самоспасателя напоминает, что где-то на поверхности есть еще и другие краски. Кажется, что на спину давят сейчас все те сотни метров породы, через которую проложены горные выработки шахты.

И в таком положении нужно проползти 250 метров лавы с уклоном вниз. Самое невероятное, что в этом тесном пространстве мы даже умудрялись разминуться с теми шахтерами, которые ползли нам навстречу!

«Лава укомплектована комбайном УКД-200, который перемещается по скребковому конвейеру параллельно пласту угля. При этом его вращающаяся режущаяся часть врезается в пласт и разрушает его, а сам уголь попадает на конвейер и выносится из забоя», – рассказывает Игорь Колодчук во время короткой остановки.

Он, не без юмора, добавил, что электрослесарей подземных, которые обслуживают комбайн в очистном забое, на шахтерском жаргоне называют «гинекологами»: им приходится забираться в тесной лаве в такие места… В общем, в очень узкие места.

Управляет очистным комбайном Игорь Коханюк - бригадир проходчиков, шахтер с 35-летним подземным стажем.

Выбравшись из лавы, мы попадаем в нижнюю нишу, где трудятся ГРОЗы – горнорабочие очистного забоя. За то, что перемещаться по лаве им приходится в основном на четвереньках, шахтеры метко и с юмором прозвали их «четвероногими» или «горбатыми». Но эта подземная профессия – одна из самых уважаемых в шахтерской среде. Ведь ГРОЗ – можно сказать, кормилец, непосредственно добывающий уголь.

Бросается в глаза еще одна особенность: горняки в столь стесненных условиях работают не сидя, а на коленях. «В таком положении можно очень быстро вскочить и выбраться из лавы при особых случаях. Сидя на заднице, так не среагируешь», – заметил кто-то из собеседников. 

Шахтеры шутят, если ГРОЗу, проработавшему несколько лет в лаве высотой меньше метра необходимо на поверхности перекидать кучу угля, например, он становится на колени и орудует лопатой именно в этом положении. А некоторые даже огород вскапывают стоя на коленях!

Но, шутки – шутками, а работа здесь кипит напряженная. «Мы сейчас бурим шпуры на нижней нише, чтобы вторая смена провела проходку сотрясательным взрыванием с отбивкой горных пород на выработанное пространство», – рассказывает звеньевой ГРОЗ Александр Атжигай. Ему 49 лет, из них 30 - подземных.

Заметив мой весьма помятый внешний вид после путешествия по лаве протяженностью в четверть километра, он говорит: «Ничего страшного – здесь сложно привыкнуть первые 10 лет, потом – нормально!» – соль шутки в том, что это минимум подземного стажа для выхода на пенсию.

По аварийному боковому выходу из лавы выбираемся, все так же, на коленках, в нижний штрек. Он расположен на глубине 1250 метров от поверхности. И это самый «глубокий» репортаж корреспондентов Донецкого агентства новостей.

Ура! Теперь можно снова стоять в полный рост. Только вот ноги отчего-то не держат в первые минуты. Организм с трудом вспоминает, что он все-таки прямоходящий… И все же эволюция из пресмыкающегося обратно в «царя природы» проходит существенно быстрее.

Сердца из алмаза

Здесь в штреке размещена энергетическая станция, которая питает весь добычной участок. Здесь размещены и электрические преобразователи, и гидравлические приводы. Заведует всей этой сложнейшей аппаратурой электрослесарь подземный Артем Севрин.

«Главное в моей работе – бесперебойно снабжать участок энергией и делать это, естественно, безаварийно», – говорит он.

Ранее упоминалось, что сравнение шахты с «подземным городом» довольно избитое. Важно сделать акцент на другом: для работы в шахте от горняков требуется не только физическая сила, выносливость, трудовая смекалка, но и глубочайшие технические знания, огромный опыт эксплуатации сложнейших механизмов. По сути дела, без всех этих приводов электрических, гидравлических и прочих машин не то что работа – просто нахождение в шахте, а тем более на такой глубине, просто невозможны.

Ошибаются те, кто представляют шахтеров грубыми и даже ограниченными. Да, труд горняков – совсем не «парадный» - он далек от сверкающего паркета и интеллигентной утонченности. Но здесь сама жизнь заставляет учиться каждый день. Учитывать множество факторов геологии, горной аэрологии, инженерно-технических дисциплин. Опыт здесь – в тесноте и первородном мраке горных выработок нарабатывается потом и не только… Именно поэтому горняки, как никто другой знают себе цену.

Из химии известно, что уголь – это пластинчатая аллотропная форма углерода, поэтому он такой мягкий и хорошо крошится. Но огромное давление преобразовывает углерод в пространственную трехмерную форму – алмаз. Подобно тому, как это происходит с нашим «черным золотом», под землей, в горных выработках, трансформируется и сама суть человека. Пусть лица шахтеров черны от угольной пыли, но их сердца – это сверкающие алмазы самого высшего сорта!