Донецк, 27 апр – корр. ДАН Геннадий Головин. Надпись «дети» сегодня в Мариуполе – самая распространенная. Ее можно увидеть на многих машинах, воротах, оградах, дверях и стенах домов. Мариупольские мальчики и девочки долгое время находились в условиях, которые выдержит не всякий взрослый. Но даже выживая в холодных подвалах без света и газа, при острой нехватке воды, засыпая и просыпаясь под выстрелы и взрывы, они не стали «маленькими взрослыми», не утратили детского восприятия мира.
В этой статье – истории, собранные в ходе целого ряда поездок в Мариуполь на протяжении месяца. Поэтому обстановка в каждой из историй – особенная и может отличаться от нынешней. Это же касается и судеб героев, в жизни которых за прошедшее время могли случиться перемены, надеемся – только в лучшую сторону.
Крестики-нолики
Арина и Лера играют в крестики-нолики, а еще – рисуют. Асфальт у дома по улице Владимирской весь в цветах и сердечках. Вместо мелков у девочек – куски гипсокартона, среди развалин много таких обломков. Почти все здания вокруг – сгорели или разрушены, а дом, в подвале которого живут сестры, поврежден обстрелами. Слышен гул двигателей самолета, что-то постоянно улетает и прилетает, свистит и взрывается. До «Азовстали», где продолжаются бои, отсюда – менее двух километров.
Прямо у дома – детская площадка. Лесенки и качели в прекрасном состоянии, что резко контрастирует с разрушениями вокруг. В песочнице – ведерки, лопатки, игрушечные грузовики и формочки. Когда в очередной раз зачеркнут ряд крестиков, а до этого – ряд ноликов, когда нарисован очередной цветок и еще несколько сердечек, девочки бросают на асфальте свои «мелки», бегут кататься на качелях, весело смеются. Будто бы нет вокруг никакой войны, будто бы не грохочет.
Возле дома носится молодая овчарка – игривая и резвая. Раньше у нее были другие хозяева, от них остался ошейник. В нем и пришла во двор испуганная и голодная. «Прибилась к нам собака, видно, что домашняя, но что с хозяевами – неизвестно. Может, бросили ее и уехали, а может – погибли, – рассказывает бабушка сестер Валентина. – Теперь это наша собака, уже откликается на кличку «Найда» – внучки ее так назвали». Найда не отходит от девочек, особенно любит лечь на спину и подставить живот, чтобы погладили.
Арина и Лера живут в подвале вместе с папой, мамой и бабушкой. Пробовали перебраться обратно в квартиру, но снова началась сильная стрельба – решили не рисковать. В подвале – абсолютная темнота, по узким коридорам можно передвигаться только с фонариком или свечкой. В подвальных отсеках среди коробок и банок лежат матрасы, на них – одеяла и простыни. Входы завешены простынями и покрывалами: все двери давно ушли на дрова.
«Мы уже привыкли. Но я мечтаю – помыться нормально. Голову помыть и волосы расчесать. Прическу другую хочу», – Лера с грустью трогает косички, которые не расплетала почти два месяца. «А я хочу шляпу, и на море!» – Арина достает лежащие в их отсеке летние шляпки и принимается их мерить одну за другой, натягивая поверх розовой шапочки. К берегу от этого дома – путь неблизкий, а из-за боев добраться туда вообще невозможно. «Ну вот, я на море», – с улыбкой говорит девочка, сидя в подвале, где без фонарика или свечки – абсолютная темнота.
Уголки
Максим и Никита играют в уголки. Суть игры – быстрее соперника переместить свои шашки в «дом». Только вместо своих настоящих домов у ребят – подвал, из которого они практически не выходят.
«Хочется погулять во дворе, но взрослые не пускают. Говорят - опасно. Вот и сидим в подвале. Играем в уголки. Еще в карты с родителями. Ну, в «дурачка»… Я книжки читаю, которые взял с собой. Сейчас – «Знаменитый утенок Тим и другие сказки». А так – в подвале сидеть скучно. Погода уже хорошая – на улице бы играть. Я обстрелов уже не боюсь. Ну, стреляют и стреляют», – рассказывает Максим, поправляя очки.
На мальчике – модная черная шапочка с надписью YouTube. Видно, что он привык жить в мире компьютеров и интернета, но сейчас – читает книги при свете фонарика. А Маленький Никита любит компьютерные игры.
«Я вообще люблю на компьютере играть. «Танчики» люблю. Еще мне нравится смотреть «Щенячий патруль». А вообще, я хочу домой уже», – говорит Никита, будто семью можно переместить в дом, как шашки из игры в уголки.
Но стоящее на соседней улице здание – разрушенное и обгоревшее. Это и был его дом. Бои подходят к завершению, и совсем скоро по улицам перестанут ездить «танчики», но семье придется искать новый «уголок», хотя бы на время. Ждать, пока их дом восстановят или построят новый.
Дочки-матери
София играет в дочки-матери с детьми помладше. Девочке восемь лет, но ей нравится изображать взрослую. Серьезная София накрывает «своих малышей» одеялами, раздает им подаренные кем-то конфеты: «Кушайте, кушайте. За папу, за маму».
Одеяла расстелены прямо на холодном полу в Свято-Покровском храме. В помещении - судя по всему, в трапезной - ютятся двенадцать человек. На одном конце стола – макароны, консервы, немытая посуда. На другом – учебники, книги сказок, карандаши и фломастеры, тетради, альбомы для рисования.
«Я – Софийка, а это – Илона и Давидка. Мы тут живем, играем и учимся. И рисуем, и разукрашиваем, и пишем, и читаем, и считаем. Сегодня мы играем, что я их мама, а они мои дети. А вчера с Давидкой в школу играли, что я его учительница. Когда погода хорошая, мы и на улице бегаем, а сейчас погода плохая, родители говорят сидеть здесь», – рассказывает девочка.
На самом деле – стреляют сильно. Но детям проще сказать о плохой погоде. Подмечено не раз: живя какое-то время при постоянной канонаде, они начинают воспринимать выстрелы как фон и не чувствуют угрозы.
«Я учусь во втором классе, но уже – тетя, – хвастает София. – Ну, или еще не тетя. Я не знаю… Но обязательно ей стану».
Семья девочки перебралась в центр из Левобережного района. Из-за боев там находиться стало невозможно. Прямым попаданием снаряд разрушил соседний дом, а у них – от прилета в подвал провалился пол. Какое-то время жили у подруги матери, но ее дом сгорел. Так и оказались в храме. Только вот на левом берегу Кальмиуса осталась беременная сестра Софии, которая по срокам должна уже родить. Что с ней – семья не знает.
Латки
Анита и Ваня играют в латки. Смеясь и весело визжа, носятся по двору у покореженных взрывами гаражей и дома с выбитыми окнами. Гремит сильно, на горизонте – черный дым, но детей это не пугает и, кажется, не сильно волнует. Сейчас главное – игра.
Ваня все никак не может догнать быстроногую Аниту, а та, когда устает, прислоняется к дереву или стенке сгоревшего гаража, скрещивает руки на груди, говорит: «Я в домике».
«Мы не боимся взрывов, уже привыкли. Играем тут и даже на великах и самокатах по улице катаемся. Мы и прибрались здесь, чтобы, когда бегаешь, на стекло не упасть, не пораниться, и чтобы, когда ездишь, на доску не наехать, гвоздями и всякими железными штуками шины не проколоть», – рассказывает Анита. При этом она все еще «в домике» – руки скрещены на груди.
Ваня с гордостью заявляет о том, что у его мамы на днях родилась дочка, и теперь он – старший брат. Правда, как зовут сестру, он пока что не знает. Еще мальчик горд тем, что ему скоро исполнится семь лет и он пойдет в школу.
«Я уже могу немного читать, считать и знаю слова по-английски, – говорит Ваня. – Hello, my friends, help me - это значит: привет, друзья, помогите мне. Friend – друг, enemy – враг. А дальше я не помню…»
Невольно задаешься вопросом: почему именно эти слова и фразы были выучены в первую очередь и остались в памяти шестилетнего мальчика? Кто и к чему вообще готовил этих детей? Но расспросить подробнее не удается – Анита внезапно выпрыгивает из своего «домика» и убегает с криком: «Догоняй!» Ваня пускается вслед за ней.
Слепой крот
Алиса играет с друзьями в «слепого крота». Говорит: «Для нас это – интересная игра». По условиям тот, кто водит, – «слепой крот», он с закрытыми глазами пытается поймать других, ориентируясь только по звуку. Пойманный становится «кротом».
Теперь, в Пасхальное воскресенье, Алиса вместе с бабушкой выходит из ворот храма с освященными куличами, смотрит на цветущие деревья и, щурясь, улыбается яркому весеннему солнцу. Сейчас семья Алисы живет в квартире, но совсем недавно девочка была вынуждена целый месяц сидеть в темноте подвала.
«Было так, что я не видела солнышка пятнадцать дней. А вышла и удивилась: какое красивое небо, – рассказывает Алиса. – Я больше всего хочу, чтобы война закончилась. Чтобы на небо можно было смотреть и на улице каждый день гулять. Сегодня Бога об этом просили. Думаю, он все видит».
Не только игры
Мариупольские дети не разучились играть и мечтать, но в эти военные дни они вместе со своими семьями занимались непростым делом – выживанием. Тащили домой воду, дрова, продукты, помогали готовить еду, стояли в огромных очередях за гуманитарной помощью.
Вове четырнадцать лет, он уже выше матери и деда и выглядит старше своего возраста. Для выживания семьи Вове пришлось всецело разделить обязанности взрослых. Когда есть свободное время, он занят чтением книг, но чаще – находятся дела.
«У меня дел много – готовлю, рублю дрова, хожу вниз по склону набирать воду. Надо же заботиться о маме и маленькой сестренке Насте. Мне это под силу, и я стараюсь, – говорит юноша. – Еще работал волонтером в пункте раздачи гуманитарной помощи «Единой России», чтобы помочь людям и получить паек. Чтобы хлеб домой принести».
Вова с матерью, дедом и сестрой – в ряду других мариупольцев, пришедших в праздник Пасхи к собору Архистратига Божия Михаила. Звонят колокола, гремят взрывы со стороны «Азовстали», гудят авиадвигатели, люди при этом живо общаются, шутят и смеются, священник басит: «Христос Воскресе!» – дивное смешение звуков. Мужчина держит на руках двухлетнего сына в красно-синей шапочке, а тот указывает пальцем вверх, кричит: «Самолет!»
А в городе разбираются завалы, коммунальщики, полицейские, учителя возвращаются на рабочие места. В больницах появляются на свет новые мариупольцы. Пусть им никогда не придется бороться за выживание, а война останется лишь в старых хрониках, учебниках и рассказах родителей.
***
Мариуполь – самый большой город на побережье Азовского моря, один из ключевых центров металлургии Донбасса и крупный морской порт. Бои за него начались 25 февраля, в ходе военных действий город был полностью блокирован, а затем зачищен от оккупантов. Сейчас остатки боевиков из неонацистского полка «Азов» блокированы в промзоне завода «Азовсталь».