Бойцы из Бурятии, сражающиеся за Донбасс против украинских карателей, прославились еще в 2014–2015 годах, «боевые буряты» стали легендой, внушающей страх врагам России. И сейчас военнослужащие из дальневосточной республики с честью несут службу в зоне проведения специальной военной операции. Между тем Бурятия активно участвует и в восстановлении ДНР: она оказывает шефскую помощь Старобешевскому муниципальному округу на юге Республики. Подробно обо всем этом, а также о своем личном отношении к Донбассу, в интервью Донецкому агентству новостей рассказал Глава Республики Бурятия Алексей Цыденов.
— Почему вы выбрали своим подшефным районом Старобешево? Как так получилось?
— В первую очередь, конечно, это решение нашего Президента. Наша страна едина, народ один, надо друг друга поддерживать. Сегодня все регионы России помогают новым регионам восстанавливаться, развиваться, наверстывать упущенное время и упущенное развитие, входить в нормальную жизнь на российском уровне. За нами закреплен Старобешевский район ДНР. Район крупный, там проживает порядка 50 тысяч человек. У нас в Республике Бурятия такие муниципальные районы считаются крупными. Опыт работы мы имеем, с жителями района у нас выстраиваются хорошие отношения, по-настоящему теплые. Там проживает много этнических греков, и уже шутка ходит: буряты и греки — братья навеки. Так что вот в таком братском режиме выстраиваем отношения. Если брать прошлый год, то мы на поддержку района отправили 430 млн рублей. Это ремонт дорог, школ, детских садов, стройки, учебники и компьютеры покупали для школ. В этом году 33 объекта в программе, в общем, работаем. Детей из района возили на Байкал…
— Что дети говорили про Байкал?
— Дети замечательные, очень правильные. В Донбассе люди вообще с 2014 года живут в тяжелой ситуации, они не избалованные. А дети получили массу эмоций, мы специально селили ребят не отдельно, а вперемешку с нашими, чтобы это было общение, дружба завязалась. Так и получилось. Все подружились, продолжают общаться. Мы еще привозили ребят в Москву, провели экскурсии по Москве, Кремль показали, возили на выставку «Россия» на ВДНХ и так далее. Потому что дети есть дети. Новогодние подарки передавали. Для того чтобы эти дети, да и все жители района смогли почувствовать, что вся большая страна за ними, какая мощь с ними. Мы хотели показать им, что Россия большая и разная: разная культура, разные национальности и вера. Я думаю, что народное единение, на самом деле, более важно, чем строительные объекты. Когда ты чувствуешь, что за тобой сила, сейчас это самое важное.
— А вы часто бываете у нас в Донбассе?
— Я был там еще в 2014 году. В Дебальцево в 2015 году, я там больше занимался восстановительными работами. Поэтому я знаю, как было, как есть. И четко понимаю, как будет. Поэтому работаем с пониманием ситуации на земле.
— Расскажите о своих впечатлениях. Вот ваши первые впечатления от Донбасса, когда вы были у нас еще в 2014 году, и как сейчас все воспринимается?
— Впечатление первое — что это исконная Россия. Ну вот самая настоящая Россия: люди, менталитет, образ жизни, ценности. Просто нет никаких различий. Мы есть одно целое. Второе впечатление еще из 2014–2015 годов, что Донбасс — это очень работоспособные люди, ответственные, самодостаточные. Люди, которые настроены бороться за свою жизнь, за свое будущее и настоящее. Они настроены на то, что ничего просто так не дается. И они готовы работать, свою жизнь выстраивать самостоятельно. Нет никакого настроя иждивенчества, есть настрой именно добиваться, бороться за свое. Вот такая характерная черта, которая делает их сильными, настоящими.
— Что испытывает человек, который попадает в зону боевых действий? Вы же не военнослужащий, вы гражданский человек. То, что вы были в Дебальцево в 2015 году, это реально очень смело для гражданского, да и вообще видеть то, что сделали с городом ВСУ…
— Ну, конечно, не очень комфортно себя чувствуешь, когда находишься близко к зоне боевых действий. Особенно в первый раз. Вот когда мы ехали по линии разграничения из Донецка в Дебальцево, там есть одна дорога, у которой слева стояли ВСУ, а справа ополченцы ДНР. И моя задача была просто не отсвечивать, то что автомат торчал выше уровня окошка, это было нормально. А вот мне посоветовали вести себя аккуратно и не выделяться, ну потому что прилететь могло с любой стороны. А про «не выделяться» был забавный момент. Когда я первый раз приехал, мне дали большой черный бронированный автомобиль. И я ехал в нем, чувствовал себя как на подиуме. А водитель очень переживал, недовольный был. Я его спрашиваю, а почему он нервничает, автомобиль-то бронированный. А он мне отвечает, что мы тут как бельмо на глазу, все нас видят. Вроде и старались мне помочь, а получилось с точностью до наоборот (смеется).
— Дебальцево было очень хорошо восстановлено после боев, и там прямо очень хорошо была сделана работа…
— Да, было сложно. Я, когда был там, многое разрушено было. Железнодорожная станция была разбита, полздания есть, полздания нет. Помню, подхожу к нему, а женщина белит сохранившуюся половину здания. Спрашиваю: а что вы делаете, зачем? А она продолжает белить, вот такое цепляние за мирную жизнь. Или вот в депо по ремонту вагонов ночью был прилет, ну думаю, работы завтра не будет. Приезжаю, а там народ с 8 утра на месте, работа кипит. Разбирают завалы, мусор выносят, параллельно ремонтируют вагоны. А у них на въезде пути разбиты. Я говорю: все равно пока пути не сделаем, вагоны не выйдут. А они работают, представляете? Крыши нет, электричества нет, вручную чинят вагоны, потому что они иначе не могут. Настрой был такой, они очень сильные люди, и в те годы они проявили себя по-настоящему.
— Воевали все?
— Все. Тоже из ярких воспоминаний. 2015 год, блокпост на дороге. И стоят на нем одни женщины, ни одного мужчины. Мужчины на передовой, женщины на блокпосте с оружием. Все встали под ружье. Они тогда машину остановили, документы проверили. Я пообщался с ними, одна из них учитель, другая бухгалтер, вот такие люди. Они отстояли свое настоящее, свое будущее. И хорошо, что они с нами, важно чтоб они почувствовали, поняли, что вся большая Россия сейчас с ними.
— Как вы считаете, помимо помощи, есть ли возможности для экономической кооперации, развития связей у бизнеса из Бурятии с бизнесом в исторических регионах?
— Такие экономические связи у нас пока не выстраивались. Наши организации, которые работают в ДНР, они работают по программам ремонта и восстановления. Мы поставляем свою продукцию в ДНР, конфеты, тушенку, но это больше для того, чтобы обозначить свое присутствие, чтобы люди видели, что мы с ними. Это не столько экономические проекты, сколько человеческие. С другой стороны, район сельскохозяйственный, сборы урожая растут, это может стать как раз интересным направлением для интеграции, перспективы хорошие.
— О бойцах на линии СВО из Бурятии ходят легенды, а «боевые буряты» — это давно уже международный бренд. Как вы взаимодействуете с подразделениями, которые находятся на ЛБС? Как выстраиваете контакты, оказывает ли Бурятия помощь своим бойцам?
— У нас контакт со всеми нашими подразделениями в постоянном режиме. Безусловно, у нас есть региональные меры поддержки, но мы с нашими ребятами на передовой и с их семьями еще и дополнительно работаем. У нас вся республика объединилась, люди собрались. У нас в каждом поселении есть свои сообщества, которые собирают деньги, собирают просто необходимое, закупают дроны, прицелы, бронежилеты, мотоциклы, генераторы, машины, УАЗики — «буханки», какие-то вещи такие технические. Помощь идет постоянным потоком. За счет бюджета республики тоже помогаем, счет идет на миллиард примерно. В основном закупаем дорогостоящие вещи, те же Mavic. Плюс мы в республике уже наладили выпуск беспилотников, наладили выпуск новых ружей, наладили выпуск пеленгаторов для обнаружения вражеских дронов.
Подписывайтесь на наши телеграм-канал и сообщество в VK!
У нас работает много волонтеров. В Джанкое и в Армянске мы установили большие солдатские палатки. Бойцы приходят туда поесть, помыться, у нас там и банька есть. Питание бесплатное для них, конечно. В палатках мы установили алтарь, на котором установили христианские, мусульманские и буддистские символы веры. Они все освящены, приезжали туда мулла, лама, православный батюшка. Наши волонтеры приезжают из Бурятии, там работают, готовят еду, раздают гуманитарную помощь, в общем помогают всем чем могут каждый день. Ребята туда регулярно заходят, они же там душой отдыхают, их там встречают как родных. Можно почитать их отзывы.
— А оказываете помощь тем, кто уже вернулся с СВО?
— Конечно. У нас в республике предусмотрена поддержка по бизнесу в сельском хозяйстве, туризме, промышленности для развития экономики региона. Мы внесли изменения в наши правила, и вот эти субсидии участники СВО теперь могут получать вне очереди. В адресном порядке тоже помощь оказывается, у нас очень активно работает Фонд «Защитники Отечества». Плюс для детей участников СВО открыты места во всех школах, детских садах и так далее. Если наш боец, не дай Бог, погиб, то мы своим законом закрепили, что мы его детей выучим за наш счет в любом случае. Если он по баллам, например, не проходит, то республика берет на себя его платное обучение в любом вузе страны, хоть Москва это будет, хоть Владивосток, хоть Питер. И такие ребята уже есть и учатся по этой программе. Даже если ребенку три года и поступать он будет через 15 лет, мы за него тоже заплатим и платить будем все пять лет. Это закон.
— А раненым помогаете?
— Конечно, мы работаем в госпиталях со всеми в Москве, в Питере. Женщины приезжают наши, готовят им еду, буузы приносят. Не потому что они голодны, их там кормят нормально. Они им не желудок, а душу греют. Посидят, поговорят, по плечу погладят. Это для ребят очень важно, особенно для ребят-ампутантов, сами понимаете, как им тяжело, особенно первое время принять свое ранение. Ведь как бывает, эти женщины ходят по палатам, видят, кто новый, как ему тяжело, они часто зовут тех бойцов, которые с аналогичными ранениями, но уже поняли все, адаптировались, настроились. Ну представляете, лежит парень без ноги, и к нему приходит такой же, бьет по плечу, говорит: братан, не переживай, жизнь продолжается, все будет хорошо. А когда эмоциональный фон такой, то ребята и быстрее поправляются. Нам это даже врачи говорят, что наши бурятские бойцы быстрее всех идут на поправку.
— А волонтеры где живут? В Москве ведь дорого жилье снимать….
— У нас есть номера в одной гостинице, там их селим. Там же селим и родственников ребят, которые в госпиталях оказались. Понимаете, у нас же не разовые акции, мы работаем постоянно, ежедневно. Женщины прилетают постоянно, меняются через две недели, потому что физически тяжело и еду носить, и готовить, да и эмоционально тяжело тоже. Но у нас весь народ, вся республика, все сплотились: помогаем всем народом и воюем всем народом.
— У вас же в республике много добровольцев записались на СВО?
— У нас идет очень сильный боевой дух, это верно. У нас и мобилизация прошла без проблем, и многие добровольцами пошли, и сейчас контрактники уезжают на передовую постоянно. Иногда уходят целыми семьями. Знаете, у нас жил бывший военный, отставной. Сам он жил в деревне, с ребятами занимался военно-патриотической подготовкой, учил их ориентированию в лесу и так далее. Он еще до мобилизации рвался на СВО, пришел, просился в армию снова. Но тогда ему отказали по возрасту, больше 50 лет ему было. Потом началась мобилизация, его ребят призвали, он вместе с ними пришел в военкомат и настоял, чтобы служить с ними. Ну, потому что это его воспитанники, не мог он дома остаться, когда они воюют. Его взяли. Он погиб через две недели, вытащил на себе из окружения четырех человек, а когда пошел за пятым, уже не вернулся. Его посмертно наградили, позывной «Стриж» был. У него остался старший брат 58 лет, а у брата семь детей, из них четверо пацаны. Старший брат и все четыре сына встали и ушли на фронт. И здесь дело не в деньгах, они вполне обеспеченная семья, дело именно в духе и единении. И таких фактов очень много, когда один у нас погибает, вся семья встает и идет продолжать его дело. Мы воюем за Родину, за общее дело, за правду. Мы ими гордимся!
— И мы гордимся! Спасибо вам за все!